Каждый день на подножку забитого народом трамвая, который шел по послевоенному Омску, запрыгивал мальчик с большим чехлом с аккордеоном за спиной. Мальчик ехал в музыкальную школу. С приходом в профессиональный спорт музыка должна была стать хобби, но не для Юры. Он одновременно учится в Омском институте физкультуры и в музучилище, только меняет гимнастику (мозоли на руках мешают играть на фортепиано) на фехтование. Сегодня в проекте «Герой дня» советник при ректорате РГУФКСМиТ Юрий Бычков открывает свой «рецепт» подготовки олимпийских чемпионов – уезжая на Олимпиаду, он брал с собой аккордеон и играл для команды духоподъемные мелодии.
Отец вернулся с войны без ноги. Ему сделали протез, и он устроился сторожем в садоводческое товарищество. Когда я был первоклассником, нам дали кусок земли, мы посадили капусту, картошку, огурцы и помидоры. Я каждый вечер ходил поливать грядки, носил воду из колодца в двух ведрах на коромысле. Так мы и кормились, это просто спасало.
В нашем классе из 35 человек было два отличника – я и Водянский, сын известного в Омске профессора.
С пятого класса начал профессионально заниматься в секции спортивной гимнастики. Мне очень нравилось, я не пропускал занятий и быстро достиг успехов.
Параллельно занимался музыкой. Хотел играть на пианино, но его было сложно купить, купили аккордеон. Мама сшила мне чехол, чтобы носить его на спине, и я, пятиклашка, с этим аккордеоном на горбу отправлялся в музыкальную школу. Тогда трамваи ходили переполненные, я прыгал на ступеньки и ехал, держась за поручни. Занимался пять лет и достиг неплохих результатов. Но главное – понял, что по-настоящему хочу заниматься музыкой.
После 10 класса меня призвали в армию. Я был здоровым, физически развитым, медицинская комиссия посмотрела на мою мускулатуру, и полковник меня сразу определил в морфлот на Дальний Восток. А в то время на флоте служили четыре года. Я сообразил, что можно четыре года учиться в Омском институте физкультуры, где есть военная кафедра. Там после окончания давали офицерское звание. Я подал документы – к тому времени уже был мастером спорта по гимнастике.
В музыкальном училище самостоятельно занимался фортепиано. Инструмента дома не было, и когда все расходились, я занимал класс в училище и до сумасшествия гонял гаммы – восходящие, нисходящие, в одну сторону, в другую… И когда пришел на экзамен в музыкальное училище, мне сказали: все, мы тебя берем.
«Ты талантливый парень, тебе нужно идти по музыкальной линии, ты наверняка закончишь консерваторию и пойдешь дальше», – убеждала меня педагог. А у гимнастов ладони все в мозолях, кожа – как на пятках ног. Я не хотел бросать спорт и предложил вариант: а что если я сменю специализацию? Гимнастику оставлю, а займусь спортом, который не влияет на руки. Она сказала: да, это вариант приемлемый. А рядом с залом гимнастики был зал фехтования, оно мне тоже нравилось, тренер сказал – приходи. Так я стал фехтовальщиком.
И продолжал учиться в музыкальном училище. Я уже прилично играл, у меня был идеальный слух. Меня сразу заметило руководство института, предложили руководить самодеятельностью. Я собрал очень приличный инструментальный ансамбль из ребят-студентов: кто-то на трубе играл, кто на тромбоне, кто на саксофоне. В Омске наш вуз был самым маленьким, но мы всегда выигрывали смотры студенческой художественной самодеятельности. Студенты из других вузов ломились на наши вечеринки, попасть к нам было очень сложно – до драки доходило.
Практически всю программу делал сам, сам пел, играл на гитаре, выступали на фестивалях и концертах. Я готовил солистов, дуэты, музыкальные ансамбли и даже сделал хор, был там дирижером.
Был очень популярным в то время человеком и среди студентов, и среди руководства – все время на виду. С девушками познакомиться проблем не было. Кстати, и жену нашел там, она студенткой пришла с бывшим однокурсником на танцы в наш вуз. В перерыве пошел, поздоровался. Сначала общался с ее подругой, которую мы взяли в оркестр, а потом у нас с Тамарой завязалась дружба, которая постепенно перешла в любовь. Родилась дочка Анжелика, а сейчас уже внучка замуж вышла, у меня две правнучки – два и четыре года.
Один раз выхожу в фойе на перемене, мне говорят – тебя два мужика разыскивают, что ты натворил? Подходят два добротно одетых мужчины: «Мы из оркестра Олега Лундстрема». Когда в СССР запретили джаз, Олег со своим знаменитым оркестром уехал в Шанхай. В 1958 году запрет на джаз сняли, они стали возвращаться по Транссибирской магистрали поездом в Москву и выходили на всех остановках, в том числе в Омске.
Они меня спрашивают: «Ты на пианино играешь? Импровизацию играть умеешь»? Я говорю: запросто, только я не пойму, почему вы пришли сюда, в Институт физкультуры, когда у нас есть музыкальное училище, где учатся профессиональные пианисты. Те в ответ: «Мы там были уже два раза. Они ноты читают, а импровизировать не умеют. А нам в джазе нужно тему взять и на нее играть импровизацию».
Они отстали от поезда, остались в Омске. В отделе культуры предложили сделать эстрадный оркестр на танцплощадке. Те согласились отдать дань моде, первого мая состоялось открытие, и меня оставили на все лето.
Как все удавалось совмещать – сам удивляюсь. Молодость! Сил было много, я даже не замечал, что я устаю. В течение дня успевал сделать много и по спортивной части, и по музыкальной. Еще бегал с поливом отцу помогать каждый вечер.
Технику фехтования я освоил быстро, поскольку у меня была очень хорошая физическая база. Через два года стал мастером спорта в этом виде спорта. И после окончания вуза меня единственного из ста выпускников пригласили остаться работать на кафедре. Параллельно долгие годы возглавлял самодеятельность уже как преподаватель, старший преподаватель. Организовал при кафедре Школу высшего спортивного мастерства, там подготовил хороших спортсменов – чемпиона мира, серебряного призера Олимпийских игр Витю Баженова, чемпиона мира среди юниоров Володю Павленко.
По заданию Спорткомитета СССР на три года уехал в Иран работать с национальной сборной. Анатолий Иванович Колесов, заместитель представителя спорткомитета, пригласил меня в кабинет и объяснил, что Иран нас интересует как страна-сосед и как поставщик нефти очень высокого качества, попросил сделать все возможное и даже невозможное.
В Иране было непросто, по правде говоря. Фехтованием там занималась только знать – дети богатых людей, высший офицерский состав. С ними было сложно. Нет, они не были высокомерными, смотрели на меня открыв рот. Но иранцы – чистые любители, они тренировались по полтора часа три раза в неделю, чего можно достичь в таком режиме? А через три месяца – начало седьмых Азиатских игр, мне нужно было за это время подготовить команду, способную бороться за медали.
Я, конечно, организовал тренировки по два-три часа, потом стал вводить двухразовые, вот тут они застонали – не готовы к такой нагрузке! Начали роптать: о, приехал коммунист из СССР, над нами издевается…. В это время выступил шах Ирана Реза Пехлеви и объявил, что все призеры и чемпионы Азиатских игр будут отмечены большими денежными премиями. Тогда они закружились: « Мистер Юрий! Я буду чемпионом»? – «Да, Ахмад, будешь, только тренируйся, как я тебе сказал». Поменяли свое отношение, и мы выступили очень хорошо, даже сверххорошо. Из 26 золотых медалей по всем видам фехтовальщики выиграли 17. В Иране интересная система: если, допустим, команда из пяти человек выигрывает, то в зачет идет пять золотых медалей.
После Азиатских игр мы из всех видов заняли первое место. Каждому полагалась премия – сто тысяч долларов. Все получили, а меня вызвали в Посольство, сказали: «Ни в коем случае не бери! Советские тренеры в подачках буржуазии не нуждаются»! Я отказался, они были страшно удивлены. Говорю: у меня там все есть! Вилла есть! Ну, не вилла, а вилы…
У меня долго не складывались отношения с президентом Федерации фехтования Ирана. Он проходил мимо меня как мимо стенки, не здороваясь, это било по самолюбию. Я даже пошел в посольство с просьбой отправить меня обратно в Союз, но меня попросили потерпеть. А когда мы выиграли международный турнир в Англии и президент Федерации фехтования Великобритании прислал иранскому президенту Федерации восторженное письмо, тот меня пригласил к себе – уже забыл, что со мной не здоровается. Хотел меня задержать еще на три года, но КГБ не разрешало работать больше трех лет заграницей.
В 1991 году меня избрали президентом Федерации фехтования. Это было трудное время для всей страны и для всех видов спорта, но для фехтования в особенности. В советское время вся фехтовальная продукция – оружие, клинки, маски, защитные костюмы –выпускалась на Украине. И мы с развалом СССР все потеряли. В детских спортивных школах был просто караул.
Стал ездить по российским заводам – в Куйбышев, Самару, Санкт-Петербург, где есть приличные заводы, встречался с директорами и предлагал открыть производство клинков. Нашел документацию – это непростая технология, клинки ломаются и травмируют спортсменов, даже до смерти. Тем не менее в течение четырех лет я запустил этот механизм, и мы стали выпускать маски, клинки и оружие уже здесь, в России.
Музыка вдохновляет на рекорды. В 1996 на Олимпиаду в Атланту я взял с собой аккордеон. В первый день соревнований наш спортсмен, Саша Бекетов, выиграл первую в российской команде золотую награду – турнир по шпаге. Я в Олимпийской деревне собрал всю команду, двадцать человек. Поздравили Сашу, я сыграл несколько песен о России – когда ты далеко за рубежом, ностальгия по дому страшная. Смотрю – у некоторых слезы на глазах.
Потом спел «Герои спорта» и посвятил Саше как победителю. Эта песня была написана к московской Олимпиаде, они ее не знали. Мелодия шикарная, слова изумительные. Когда я пел, они все просто замерли, их задело до глубины души. Сыграл – овации. Пришлось три раза эту песню петь, так она их «зацепила».
На финальном матче наши рапиристы выиграли у немцев и завоевали четвертое «золото». За сто лет участия фехтовальщиков в Олимпийских играх ни одна команда не получала больше трех золотых медалей. А мы в холодное и голодное время, когда денег не было, ничего не было, завоевали четыре «золота». Потом читаю интервью в газете с капитаном команды рапиристов Ильгаром Мамедовым . Он рассказывает: «Когда наш руководитель нам спел, слова «Нам победа как воздух нужна» засели на подкорке и четыре дня до командных соревнований не давали нам покоя. Когда вышли на помост, порвали всех»! После этой Олимпиады на конгрессе Международного Олимпийского комитета мне присвоили звание кавалера Олимпийского ордена МОК.
Я и сейчас играю. Песни в основном. У меня тысяча песен в голове. Я обычно собираю компанию – заказывайте! Удивляются – как, Вы все играете?! Любую песню играю на слух. Я в ГЦОЛИФК выступал на вечерах для сотрудников. С ГЦОЛИФК я давно связан – здесь работал мой наставник Давид Абрамович Тышлер. Народ у нас очень певчий. В мой день рождения на дачу приедут гости из университета, попоем.