Это человек-легенда, человек-эпоха. Она примкнула к первой группе, набранной на специализацию «Плавание» из демобилизованных фронтовиков – контуженных, побывавших в немецких шахтах и концлагерях. Она выступала в защиту водного поло и синхронного плавания в годы гонений. Она 35 лет заведовала кафедрой плавания ГЦОЛИФК, воспитала 56 кандидатов наук и 8 докторов наук. 27 ее выпускников стали заслуженными тренерами России. Она начинает утро со свежих новостей, учит сверстников «имитировать здоровье» и знакомит младших коллег с последними тенденциями в отрасли. В проекте «Герой дня» заслуженный профессор РГУФКСМиТ, доктор педагогических наук, член-корреспондент Российской академии образования, заслуженный работник физической культуры РФ Нина Булгакова.
Каждое лето родители снимали дачу на три месяца. Я все время проводила на речке, даже не помню, как научилась плавать – это получилось как-то само собой.
В школе была ярко выраженным гуманитарием и ужасно не любила математику. Учитель меня пожалел, не стал ставить тройку в четверти, поскольку училась я в основном на пятерки. Дал мне задание на лето, и все лето я сидела на даче на крыше, загорала и решала задачи. Сначала с отвращением, потом дорешалась до того, что мне это стало интересно, будто я разгадываю кроссворд. И когда вернулась, чувствовала себя в математике как рыба в воде. Могла бы получить медаль, но учитель сказал: я не могу тебе поставить пятерку, потому что пятерка – это трудолюбие от начала до конца, а я из тебя все это выжал на последнем этапе.
Вся моя жизнь прошла в Москве. Во время войны мы никуда не уезжали, потому что моя мама, врач-уролог, работала в Боткинской больнице. Когда начались бомбежки, ее профессор сказал – хватит вам мотаться на другой конец города, заселяйте ребят в мой кабинет! И мы эту жуткую зиму просидели с братом в его кабинете.
Страшно было – не то слово. Немцы бомбили авиационный завод рядом с больницей. Раненых на открытых грузовиках привозили в Боткинскую, мы помогали их таскать в подвалы, когда начиналась бомбежка – это был ужас! А потом все отделяли живых от мертвых. Ходили по лезвию ножа, как говорится.
Читали книги раненым. Была голодуха, а некоторые из больных, совсем слабые, отдавали нам свой хлеб.
Отец был из латышских стрелков. Знаете этот анекдот: «Кто сделал революцию? Латышские стрелки, еврейские умы и русские дураки». В Латвии он был политзаключенным, его выменяли на другого узника, так он оказался в Советском Союзе. Отец прекрасно знал русский язык, великолепно писал. В СССР был директором фабрики, что-то развивал, строил. В 1937 году его в числе прочих латышских стрелков арестовали и сослали в лагерь, а в годы войны вместе с другие заключенными отправили на волю умирать – настолько они были истощены. Но они не умерли, поселились в какой-то деревне. После смерти Сталина отца реабилитировали, он приехал в Москву и получил большую квартиру, где собрал нас с братом и внуков. Так что все кончилось благополучно.
Брат – мастер спорта по фехтованию. Заслуженный тренер России, занимался в ГЦОЛИФК у великого Виталия Андреевича Аркадьева. Он и меня сюда затащил, познакомил со своим учителем, тот начал мне говорить: спорт – это красота, спорт – это сила... А я, как и многие в юности, не знала, куда мне сунуться. Поступала сразу в два института – сюда в и Полиграфический институт на редакционно-издательское дело. И целый год одновременно училась и там и там.
В Полиграфическом написала, как и все, сочинение – на тему «Спорт в СССР», что ли. Профессор Мамонов, классик, мне сказал: «Прекрасная творческая работа. Вам нечего делать в этом институте – мы готовим корректоров и редакторов, которые правят чужие рукописи». Через год бросила Полиграфический и осталась тут. Теперь вот всех поправляю.
В ГЦОЛИФК шла, абсолютно не зная, чем я хочу заниматься. Образовалась маленькая группа, которая захотела пойти на спортфак, там только-только открылось отделение конькобежного спорта. Я стояла на коньках, но что такое конькобежный спорт – не знала, совершенно себе не представляла, как и те, что основал эту специализацию. И я начала как конькобежец.
Попали к великолепным тренерам, но потом все сложилось неудачно. Один из тренеров, любитель женского пола, начал мне выражать свою симпатию. Это было так: он меня задерживал на льду и что-то мне объяснял, объяснял, а я мерзла, мерзла... Дошло до того, что я перестала ходить на занятия, в зачетную сессию не получила зачет по специализации, и меня должны были отчислить.
А у нас во втором семестре было плавание, общий курс. И там занимались очень хорошие ребята, фронтовики, которые после демобилизации пришли на наш курс. Восемь человек: один – после концлагеря, второй – из немецких шахт, третий – после контузии, четвертый – танкист, весь в орденах…Так организовалась специализация «Плавание». Они говорят – ты что, переходи к нам! И перетянули меня в эту группу.
Они меня пасли в буквальном смысле слова: «Что это он к тебе клеится? Неужели ты не видишь, какая это тварь»? В общем, это было шефство по всему полю все четыре года. Они думали –соплячка, пришла сразу после школьной скамьи, ну что она понимает?
Но нашему тренеру, который вел специализацию, было жутко неинтересно работать со взрослыми мужиками, я была практически единственной, с кем она могла заниматься. Короче, она из меня за эти четыре года сделала чемпионку Москвы по плаванию на спине.
Вместе со мной в аспирантуре учился Лев Павлович Матвеев. Он весь в орденах вернулся с фронта и занимался по-настоящему, не так, как мы. Мы учились вахтовым методом – долго гуляли, потом садились за конспекты. Хорошее было время, но оно пришлось на период борьбы с космополитизмом. Лучшая профессура была изгнана из института –Александр Дмитриевич Новиков, Иван Михайлович Саркизов-Серазини, наш заведующий кафедрой Алексей Сергеевич Чикин и многие-многие другие.
Но через год после смерти Сталина все встало на свои места, все вернулись. Кроме моего шефа, который остался в Комитете по физкультуре и спорту и лет двадцать там возглавлял иностранный отдел. Во время войны он был в отряде ликвидаторов – СМЕРШ. С такими людьми мы росли. Они были очень дисциплинированными, доброжелательными – среди своих.
Мой муж – друг моего брата, тоже фехтовальщик, олимпийский чемпион по фехтованию. Он с детства приходил к нам домой, но я никогда на него не смотрела как на жениха. Ну, крутится у нас какой-то парень… А потом, когда он стал чемпионом, я невольно обратила на него внимание, это ж понятно! И мы по-другому стали относиться другу к другу.
Когда я защищала кандидатскую, был один бассейн на всю Москву – на Заводе имени Ленина. Когда он закрывался на ремонт, открывался второй – на Мироновской. Одновременно они почти никогда не работали.
Я писала работу по теме «Обучение плаванию детей младшего школьного возраста» и проводила свой эксперимент на Мироновской улице в бассейне-лягушатнике. А наш оргкомитет издал такой указ – в бассейне не вести никакой работы по обучению, бассейн предназначен только для тренировки квалифицированных пловцов, потому что им в зимнее время тренироваться больше негде.
Когда я вышла на трибуну защищать диссертацию, мой официальный оппонент меня обвинил в антигосударственной деятельности и нарушении приказа Госкомспорта. Он сказал, что такой эксперимент – это просто криминал, какая тут может быть диссертация! Не знаю, что бы было, если бы меня не поддержал Иван Викторович Вржсневский, бывший фронтовик, тогда очень влиятельная личность в плавании. Он сказал – какая разница, где обучать – в речке или в закрытом бассейне. Это же все равно вода, и методика будет одна и та же. Но в открытом водоеме ты зависишь от многих факторов и, конечно, удобнее проводить занятия в бассейне…
Меня оставили на кафедре, и пошло-поехало. 35 лет заведовала кафедрой, за это время наплодила кучу учеников – по-моему, 56 кандидатов наук, 8 докторов наук. Это в общем-то немало, это целая школа. 27 выпускников, у которых я вела специализацию «Плавание», стали заслуженными тренерами России – тоже хороший урожай, конечно. Вроде как все не зря.
Работала с шестью ректорами. Этот бассейн достроили при Викторе Михайловиче Игуменове. Его планировали завершить к Олимпийским играм в Москве в 1980 году, не успели, и эти развалины превратились в колоссальную помойку. Торчала проржавевшая арматура, валялся мусор и бегали крысы – кошмар и ужас! И вот в конце восьмидесятых Виктор Михайлович с помощью своего земляка, который здесь работал в каких-то властных структурах, добился ассигнования денег на завершение работы. Достроил этот бассейн, заселил нас сюда. А мы же всегда снимали воду, представляете? Нас все время двигали с одной дорожки на другую, мы не могли свой учебный процесс ни с чем согласовать. И мы получили такой подарок. Скоро бассейну 30 лет, пора уже его ремонтировать.
Как руководитель КНГ участвовала в международной программе СССР-ГДР в тот период, когда самые сильные пловцы в Европе были из этих двух стран. В нашей стране плавание «продвинул» доцент нашей кафедры Сергей Михайлович Вайцеховский, работать с ним было просто счастье. Как раз вышла моя книга «Отбор и подготовка юных пловцов» на основе докторской диссертации, и меня назначили руководителем по проблеме спортивной одаренности и отбора. В этом была очень заинтересована немецкая сторона, у них был такой подход – страна маленькая, народу мало, нужно старательно выбирать каждый «росточек» и взращивать его.
В советское время все водные виды спорта подвергались гонениям, поскольку была драка за воду в бассейне. И синхронное плавание, и прыжки в воду, и водное поло. Естественно, я их защищала – это же олимпийские виды, причем они все входят в Федерацию плавания. Они выжили, а те, кто стоял у истоков, стали классиками – Сергей Фролов, Евгения Распопова, Мария Максимова. И сейчас, когда спортивное плавание на нуле, наши спортсмены «выезжают» за счет синхронного плавания и прыжков в воду.
По-моему, я слишком много всего натворила в жизни. Временами даже испытываю чувство неловкости. Когда меня, первую из нашей спортивной отрасли, избрали членом-корреспондентом Академии наук, я шла по коридору института, а наши прославленные профессора, с которыми мы работали рука об руку и дружили семьями, убегали от меня и прятались в соседних кабинетах – им было тяжело встречаться со мной. Спортивные кафедры в науке считались «второсортными» по сравнению с естественнонаучными и медико-биологическими, а тут академик – мало того что с плавания, так еще и женщина!
Я себя чувствовала просто виноватой. Когда я пришла на Ученый совет, секретарь мне говорит: Нина Жановна, вы мне давайте деньги из зарплаты, чтобы я покупала валерьянку. Когда мои профессора узнают о вашем назначении, они просто теряют сознание…
Ну ничего, потом все привыкли. Ко мне очень хорошо относилась вице-президент Академии, я ей сумела объяснить, что плавание – это жизненно важный навык. У нее было два внука, которые не умели плавать. И на этой почве она волевым решением включила плавание в школьную программу – в то время, когда во всей Москве было два бассейна. Это была просто фантастика, бред! Никто никуда не ездил, но в программе это было.
На этом она не остановилась: она напоминала всем, что дети, которые не умеют плавать, могут утонуть. А я ей вторила, цитируя Платона, который в четвертом веке до нашей эры сказал: «Кто не умеет ни читать, ни плавать, не может считаться гражданином своего Отечества». И через Совет министров, через ЦК партии она прокрутила такое решение: все бассейны в стране (один в Киеве, два в Минске, два в Ленинграде и два в Москве) обязаны обучать школьников плаванию бесплатно. Представляете? И кто мог подумать – это заработало, дело сдвинулось с мертвой точки.
Вице-президент была очень положительно настроена к спорту и меня не считала недостойной. А остальные говорили: «Ой, Вы наша физкультурница…» И до сих пор так говорят. Кошмар!
Я решила – нужно в РАО организовать секцию физической культуры. Затащила туда своего ученика Валерия Кузина и своего друга Юрия Портнова, потом Кузин подтащил Олега Матыцина и теперешнего ректора Малаховки Сергея Сейранова, и мы все проголосовали за Сергея Неверковича. И у нас там организовалась секция, это хорошо – мы уже не изгои.
Ко мне приходят наши старики: ой, отпустите меня, я буду профессором-консультантом, я себя так плохо чувствую, это только Вы можете… Я говорю – нет, работайте. Все дело в том, что вы имитируете болезнь, а я имитирую здоровье и хорошее настроение.
Наши профессора – молодцы, выступают как ветераны. А я – нет, я спортом сыта по горло. Я в спорте, как вы уже догадались, прожила не только служебную, но и личную жизнь – бесконечные сборы мужа, выезды, чемпионаты… Он 20 с лишним лет был государственным тренером по сабле, это работа на износ. Поэтому в свое личное время – нет, как можно дальше от спорта!
Мой день начинается с чтения «Московского комсомольца» и прослушивания радио «Эхо Москвы». Нужно быть в курсе новостей – обязательно. И, конечно, с чтения литературы. Хорошей литературы. Ну, например, «Гениальность и генетика» Эфроимсона. Великолепная книга! Тем более что я занималась отбором спортсменов и мне это направление очень интересно.
Чтение – мое хобби. И еще мои цветочки. Выращиваю их в деревне на берегу Волги под Угличем. Там я провожу лето, и мои розочки и ирисы меня радуют. Плаваю только в Волге, в бассейне – нет.
Работаю над книгой, и если б только над одной! Вместе с Сергеем Морозовым готовим книгу по адаптивному плаванию. Еще написали прекрасную книгу, она уже в издательстве: «Водные и подводные виды спорта». Это книга для широкого круга читателей, которая завлекает людей на занятия водными и подводными видами спорта. Главным образом подводными, потому что дайвинг, фридайвинг – сейчас очень привлекательные виды спорта, но и страшно опасные. Те, кто прочитает книгу, могут примерить что-то на себя или на своего ребенка и выбрать вид спорта, учитывая все «за» и «против».